5. Как я женился
А. Тихонов
Быль. Рассказ Бывалого.
Расскажу я вам, друзья, как я женился, и рассказ мой будет адресован вам, молодые люди, Слушайте, мотайте на свои мозговые извилины, поскольку усов у вас ещё нет. А то видишь до чего дошли: не успеете жениться, глядь уже и развод. И любовь между вами, вроде бы, такая горячая, что друг без друга минуты прожить не можете, однако через полгода - год уже льдом взялась. Слушайте да набирайтесь ума-разума.
Не так вы живёте как жили ваши бабушки и дедушки. Не так! Дедушки и бабушки сначала знакомились, узнавали друг друга, родичей жениха и невесты, всех пересудят, только потом женятся, и уж после детей делают. Вы же начинаете с последнего. И всё у вас любовь, любовь...
Возражаете? В меня пальцем не тычьте. Я человек особенный, исключительный, можно сказать. У меня жизнь особая. Что? Говорите всякое и раньше бывало? Да бывало, но к браку относились серьёзно, хотя он и называется плохим словом. Да, всякое бывало. Я, например, женился не как все. Как? А вот слушайте.
Отслужил я в армии, вернулся домой в зелёной фуражке пограничника, в кителе и гимнастёрке с нашивками на рукавах и лычками на плечах, видный, статный. Ну, просто загляденье! Чего хихикаете? Это сейчас я беззубый да сморщенный, а тогда был - ого-го! Девки за мной верёвочкой вились. В Идре я был первым парнем, а тогда в селе на парней был большой дефицит. Ну, год гуляю, второй, третий, девки, водка, а где водка там и разврат, драки и всё такое. Мать смотрела, смотрела (отец-то на фронте погиб) да и подступила с железным требованием:
---- Женись, сукин сын. Хватит разгульничать!
И права ведь была. Я за эти три года, честно скажу, наверное, со всеми идринскими девками перегулял, и ни одна не сумела меня оседлать. А погулять ещё охота. Понравилось. Сегодня одна, завтра другая. Я перед матерью юлю, отнекиваюсь, а сам боюсь. Страшновато стало продолжать развесёлую-то жизнь. Так ведь и до ручки можно дойти, докатиться и покатиться. Нехорошую болезнь дважды пришлось лечить.
---- Женись!! - приказала мать, и точка. Подговорила брата своего, то есть моего дядьку,
- Вези его в любую деревню, и чтобы без невесты не возвращались!
Серьёзная мать у меня была. Мудрая. Хоронил её, плакал навзрыд.
Делать нечего, запрягли мы пару. Сел я в кошевку к дядьке, четвертью самогона запаслись и поехали в Мензот. Идринские девки меня уже хорошо знали. Не каждая бы пошла за меня после трёхлетнего-то холостячества. А в Мензоте я буду новичок. Взял я с собою свою зелёную фуражку, чтобы поразить мензотских девок, надел брюки военные, китель, гимнастёрку. Да мне, собственно и надеть-то, кроме военного обмундирования, было нечего. Три года щеголял в нём, но армейское всё крепкое, хоть и обносилось уже, но еще было годно удивлять девок. Бедно жили. Братьев и сестёр у меня было четверо. Я был старшим, вот и застрял в колхозе. Младших надо было поднимать, а то бы я рванул в город. Поехал во всём пограничном, а как же, Новый Год, да ещё свататься... Рабочую одежду скотника не наденешь на такое дело. А дело было под Новый Год 31-го декабря. День холодный. Ехали в дохах и валенках.
Прикатили мы в Мензот, а это тридцать пять километров, замёрзли изрядно. Дядька сказал, что у него в Мензоте есть близкий друг, и девок там несчетно. Выпили с дороги у дядькиного друга. Дядька рассчитывал сосватать за меня другову дочку, да она уже оказалась помолвленой с мензотским парнем. Парень в армии служит. Облом у дядьки получился.
---- Не унывай, Ваня! - хлопнул по плечу меня дядькин друг, - пошли в клуб на Ёлку, там и невесту найдём.
Нарядился я в свою зелёную фуражку. До клуба было недалеко, уши не отвалились. Пришли в клуб, а там гармошка пиликает, маски разные пляшут вокруг ёлки. Девчат совсем мало. Ну, я, конечно, произвел впечатление: зелёная фуражка, защитна гимнастёрка...
---- Вон девка Машкой зовут. Засиделась уже. Как она тебе? - шепчет дядькин друг и пальцем показывает на длинную девку змеевидной формы. На глазах у неё бумажные очки, а из-под них буратиновский нос торчит.
Я гляжу на Машку — уж что-то слишком длинная, об этом и говорю.
---- У неё и прозвище «Пила» - соглашается со мной дядюшкин друг.
---- Нет, - говорю, - Мне её не надо. Куда мне её положить? Кровать-то у меня короткая, сам ноги поджимаю... - и жалко мне её почему-то стало.
---- А вон та? - показывает дядькин товарищ на коротенькую девку, наряженную цыганкой. - У неё прозвище «Ножовка». Она-то не длинная...
---- Вижу, - отвечаю.
На вид «Ножовка» девка как девка, толстенькая аккуратненькая, ростиком мне по пояс. Пригласил её на танец. Она у меня в руках как матрешка. Сам себе думаю: как же с ней спать? Задавишь ненароком. Парни мензотские запоглядывали на меня. Чувствую, драка назревает. Подраться я любил, но ребят-то много, а я один. Попадёт мне и дядьке достанется. А она прижимается ко мне, а к чему прижиматься -то, если она мне по пояс? Вижу, она не против познакомиться со мной поближе. А ребята мензотские уже подступать ко мне начали.
---- Ты смотри, парень, - говорит мне один после очередного танца. - Девок наших не трогай!
Удивляюсь: всюду дефицит парней, а в Мензоте дефицит девок образовался. Я решил не связываться с мензотскими, ушел и дядьку с собой забрал.
---- У меня в Екатериновке есть знакомый, - говорит дядька. - У него дочка замужем, муж в армии, но подруг много, может и выберем что-нибудь...
Приезжаем в Екатериновку, которая ближе к Идре на семь километров, а было уже 3 часа ночи. В клубе тишина. У знакомого застолье. Дочка дома. Послали её за подругами.
---- Иди, - наказывает отец, - Приведи Аннушку. Сваты приехали .
---- Какие сваты? - удивляется дочка. - Откуда? Три часа ночи! - вроде бы и идти не хочет.
---- Иди! - прикрикнул отец. - Потом узнаешь.
Побежала дочка, ведёт Аннушку. Входят они в дом, я гляжу на Аннушку и сам себе говорю: «Ничего, пойдёт. И ростом не «Ножовка» и статью не «Пила». В самый раз для меня. Да и лицом не подкачала». Мужики видят, что Аннушка мне понравилась, объясняют ей: вот, мол, Аннушка, жених приехал... Аннушка смотрит на меня и молчит. Чувствую, что-то загорелось в ней ко мне. Повторяю, парень я был видный, да ещё зеленая фуражка, защитна гимнастёрка... Молчит Аннушка, ни да ни нет не говорит. Я окончательно понял, что запала она на меня. Заговариваю с ней. Не помню уже что я плёл. За три-то года холостячества натренировался лапшу вешать на уши девкам. Зубы ей заговариваю. Четверть наша уже на столе стоит. Застолье ещё сильней разгорелось.
Ну, выпили мы хорошо, девчонок угостили. Они ломаются, скромность выказывают. Да я-то опытный был, всё вижу: нравлюсь я Аннушке. Я вокруг неё вьюсь, уговариваю ехать со мной в райцентр. Она ни в какую. Подговорил я дядьку кошевку подготовить. Вышли мы на улицу. Я, вроде бы, проводить Аннушку домой собрался, а сам в кошевку её толкнул, упал сверху. Дядька за вожжи и помчались в райцентр галопом.
Долго сопротивлялась Аннушка. По морде мне хорошо надавала, исцарапала, однако о помощи не кричала. Я прижал её к заднику, руки связал концом верёвки.
---- Дура, - говорю, - любить буду, гадом буду, слово даю! Понравилась ты мне, - ну и всё такое...
Уже на полпути за Новоберёзовкой затихла она. Развязал я её, и поехали мы уже в согласии.
---- Мам, - докладываю я матери, - Вот и женился я...
Заплакала мать. Не знаю отчего, от радости или от горя. Мудрая она была, знала, что немало прольётся Аннушкиных слёз за всю-то жизнь со мною таким.
---- Ну, живите, - сказала только.
И вот, слава богу, живём. Завтра будет пятьдесят лет. Детей пятерых подняли. Всякое за эти годы было. Но у неё терпение железное. Да и мне жалко её бывает. И чем дальше живём, тем больше мне её жалко. Иногда даже плачу, глядя на неё. А вы говорите: любовь, любовь...
Январь 2005 г.